КОЛИН МАККАЛОУ «ПОЮЩИЕ В ТЕРНОВНИКЕ»
«Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает её сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поет, поет до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвется дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, – мы знаем. Мы понимаем. И все равно – грудью на тернии. Так будет всегда»
«Спи спокойно, Дэн, ибо только лучшие умирают молодыми. Зачем мы скорбим? Тебе посчастливилось, что ты так рано ускользнул от этой безрадостной жизни. Быть может, это и есть ад – долгий срок земного рабства. Быть может, сужденные нам адские муки мы терпим, когда живем…»
Семьсот шестьдесят семь страниц назад Колин Маккалоу опалила жгучим австралийским солнцем хрусталики глаз читателя, преломила сквозь их призмы жизнь начала двадцатого века, посеяла на ресницах пыль поместья Дрохеда. Только снимешь урожай этой пыли взмахом руки, как мигом взойдет новый – в волосах, на одежде, столах и тарелках. Именно урожай, ведь складывалось ощущение, что пыль не оседала из воздуха, а вероломно произрастала из всех пор открытых поверхностей поместья, точно грибы из земли после дождя.
После дождя? Поправьте меня: дождь мог с издёвкой годами обходить стороной Дрохеду, наблюдая издалека, как земли поместья, одурев от сухости, зазывают пожары: «Заходите к нам на огонёк», те понимают приглашение буквально и, как невоспитанные гости, врываются на это застолье, пожирая засохшие деревья, хижины овчаров и целые пастбища овец, на десерт прихватив двух героев романа, точно с согласия автора. Да, автор без зазрения совести посреди рукописи выкидывает за поля двух персонажей и продолжит это делать вновь, чем предскажет стратегию ныне известного Джорджа Р.Р. Мартина.
Автор, Колин Маккалоу, отдаёт Дрохеду во владение семье Клири и её близкому другу. Им же посвящает этот роман-семейную сагу из семи частей, в каждой из которых герои по очереди выходят на авансцену под звуки хлопков крыльев австралийских летучих мышей, словно под рукоплескания зрителей, в то время как остальная часть семейства тем не менее не превращается в безмолвные декорации. Мать, например, может спуститься в суфлёрскую будку, откуда будет пытаться диктовать дочери заранее прописанный текст, тот, что виделся идеальным именно ей. Друг семьи может уходить за кулисы, считая спонсорство спектакля со своей стороны для всех полезнее присутствия в нём в качестве актёра.
Сравнения продолжать можно долго, тем более что спектакль этот Колин Маккалоу растянула на добрую половину века, с 1915 по 1969 год. Читатель, переворачивая страницы, словно наматывает счетчик прожитых лет младшего члена семьи, четырехлетней девочки Мэгги, к концу книги превращая её в пожилую женщину, по привычке поплёвывая на пальцы перед тем, как отлистать прожитый ею очередной миг в данной саге.
Вообще, сага – это понятие, обобщающее повествовательные литературные произведения, записанные в Исландии в XIII-XIV веках на древнеисландском языке, и повествующие об истории и жизни скандинавских народов в период, в основном, с 930 по 1030 годы, так называемый «век саг». Однако в метафорическом смысле сагой называют также литературные произведения других стилей и эпох или вообще жизненные истории, имеющие нечто общее с древнеисландскими сагами: обычно это некоторая эпичность стиля или содержания и/или отношение к семейным историям нескольких поколений.
Сполна ощутить жанр саги, все прелести длительного повествования, мне помогло то, что прочтение произведения мною растянулось на год. Находясь в том возрасте, когда мировоззрение так или иначе может поворачиваться на несколько градусов хоть каждый день, и уже привыкнув к этому, я раз в месяц мог открыть «Поющих в терновнике» и без удивления обнаружить, что повзрослевший на десяток лет персонаж изменил свой жизненный курс; без удивления потому, что вчера еще я сам мог в голове сочинять обратное сегодняшним мыслям.
Подведём черту? Серьезная по своим размерам сага с достойным описанием Австралии двадцатого века. Неискушенные читатели обычно именуют это «водой». Вода и многолетняя засуха в Австралии, где бы это было видано? Книга эта была подарена мне моей бабушкой со скомканными нотками сомнения в голосе: «Не уверена, что ты прочтешь её, она вроде как «женская». Прочёл из принципа. И согласился с тем, что она «женская». Ведь в результате узрел обманчивое видение автором нравов и характеров своих же героев. Отсутствие логики и толики разума у своих же героев в некоторых эпизодах.
«Однажды ты станешь кому-то нужен как воздух (*), и кто-то станет как воздух нужен тебе» (Колин Маккалоу).
(*): «обрекая на гипоксию» (Е.К.)
Без сноски (*) это изречение не весомей приторной выдумки. Стоит ли говорить о том, что «кому-то» и «кто-то» могут оказаться разными людьми?
Евгений КУЛИШОВ
